Глава 3. Последние сборы

— Товарищ майор, старший лейтенант запаса Лифшиц по повестке прибыл – бодро отрапортовал я, переступив порог одного из кабинетов Черновицкого горвоенкомата. Сидевший за столом офицер взял мою повестку, нашел в стопке бумаг мое предписание и сказал.

— В соответствии с законом о всеобщей воинской обязанности Вы призываетесь на двухнедельные сборы по вашей военной специальности.

— Товарищ майор, я подал документы на выезд на постоянное место жительства в Израиль и в настоящее время ожидаю разрешение из ОВИРа. Мне кажется, что мне не стоило бы проходить сборы.

— В настоящее время, – улыбнулся майор – Вы гражданин Советского Союза, а не Израиля. Пока Вы находитесь здесь и должны выполнять законы нашего государства.

— Но при прохождении военных сборов мне, возможно, предстоит знакомство с секретными документами. А вдруг я в ближайшее время получу разрешение на выезд. Тогда могут возникнуть осложнения. Вы меня, конечно, понимаете. Мне дополнительная секретность не нужна, – возразил я.

— Не беспокойтесь, информация о вашем желании покинуть Родину имеется в вашем личном деле, – перебил майор – и мы относительно Вас консультировались с одной серьезной организацией. Нам оттуда сообщили, что вам предстоит еще долго жить в этой стране. А когда Вы получите разрешение, секреты по вашей военной специальности уже давно устареют, – успокоил меня майор.

    Так в начале марта 1985 года в серый и промозглый день я оказался в расположении части ПВО, расположенной в предгорьях Карпат в Ивано-Франковской области. Эта воинская часть была оснащена устаревшими ракетами «земля-воздух», которые я изучал еще студентом лет за двадцать до этих сборов. Наша группа процентов на 80 состояла из евреев. В те далекие времена на Украине евреев не принимали в институты, и они старались поступать в те российские вузы, в которых была военная кафедра, а после окончания многие из них возвращались в Черновцы. На сборах мы были экипированы не лучшим образом в поношенные пальто, куртки, свитера и брюки. Общую картину дополняли несуразные вязаные шапки и совсем немодные ботинки. Поэтому кадровые офицеры называли призванных на сборы офицеров запаса партизанами. Но мы были не просто партизанами, а еще с еврейским уклоном. Рядом с казармой, куда нас поселили, располагался ракетный дивизион с шестью пусковыми установками. Ограда из колючей проволоки вокруг дивизиона в некоторых местах отсутствовала, и жители окрестных сел без труда могли подойти к ракетам. Офицеры, проживающие рядом в домах барачного вида, были заняты свиноводством и птицеводством. Они разводили этих полезных животных и птиц в загонах рядом с бараками. Однажды я наблюдал, как большая свинья вырвалась на свободу и бегала вокруг ракет, а солдаты со смехом загоняли ее в стойло.

— Поздравляю вас с призывом на сборы, – сказал офицер, когда мы на первом занятии построились около одной из пусковых установок – вам предстоит вспомнить то, что вы проходили на военных кафедрах. Кто из вас помнит название и назначение основных электронных устройств ракеты?

    Из самых глубин памяти я извлек названия: ФР-15 и радиовзрыватель «Шмель» и довольно бойко ответил на вопрос.

— Молодец, на вид вы выглядите старше других офицеров запаса, а не забыли, чему вас учили на военной кафедре – похвалил он меня - когда вы закончили институт?

— Двадцать лет тому назад в 1965 году.

— Может быть, Вы знаете, что происходит с ракетой, если она не попадает в цель.

— Через 50 секунд после старта она будет уничтожена системой самоликвидации.

— Правильно, вот такие офицеры запаса нужны нашим вооруженным силам - сказал наш лектор, вызвав улыбки у некоторых моих знакомых, которые знали о моем положении отказника.

    На следующий день пришла скорбная весть о кончине очередного генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко.

    В части была объявлена повышенная готовность, и о нас как-то забыли. После двух занятий мы были предоставлены сами себе. И, конечно, мы обсуждали шансы отдельных членов политбюро занять высокий пост. Некоторые считали, что следующим генсеком будет Гришин, другие, что матерый антисемит Романов. И только я единственный высказался за Горбачева. За пару дней до сборов по телевизору транслировалась передача о торжественном заседании из Кремлевского дворца съездов, посвященном 8 Марта. Это было довольно унылое и помпезное мероприятие. Медленно двигающаяся телевизионная камера выхватывала одну за другой номенклатурные физиономии уже забытых политических деятелей: Романова, Воротникова, Гришина, Зайкова. Потом появились на экране Громыко и Горбачев. Михаил Сергеевич сидел уверенно и как хозяин смотрел в зал. Андрей Андреевич, советский Талейран, закаленный в бесчисленных аппаратных интригах, сидел, почтительно повернувшись чуть-чуть в сторону Горбачева. Старый царедворец мастерски владел своим телом. По этому чуть-чуть заметному наклону его тела я и понял, кто будет следующим генсеком, и позвал жену.

— Дорогая, я, кажется, вычислил очередного генсека, – сказал я жене.

— Как ты можешь знать заранее, – жена всегда сомневалась в моих способностях?

    В это время телевизионная камера стала двигаться в противоположную сторону.

— Смотри внимательно и тоже догадаешься – сказал я.

— Я думаю, что вот этот мордастый с пятном на лбу, – сказала она после некоторого раздумья.

— Правильно, это новый член политбюро Горбачев.

    Когда несколько дней спустя после торжественного заседания на сборах было заключено пари на бутылку водки относительно кандидатуры будущего генсека, я поставил на Горбачева и выиграл. Благодаря моей наблюдательности мне посчастливилось в день его назначения выпить за чужой счет или, как говорили тогда в Черновцах, «на шару». Мы выпили за здоровье нового генсека, не подозревая, что именно в тот день началась новая эпоха и не только в СССР, а и во всем мире. Мы тогда еще не догадывались, что благодаря новой либеральной политике Горбачева подавляющее большинство еврейского населения всего через несколько лет навсегда покинет свой родной город Черновцы. С легкой руки Михаила Сергеевича ежевечерняя выпивка стала доброй традицией. Мы сбрасывались по три рубля и покупали в деревенском магазине 700 граммовую бутылку водки и нехитрую закуску. С момента назначения Горбачева прошло пару дней, и его знаменитая антиалкогольная реформа еще не успела начаться. Нас, собутыльников и по совместительству еврейских партизан, было четверо. В коллектив мы приглашали еще и партизана Маргулиса и каждый день его спрашивали.

— Маргулис, сегодня ты, наконец, сдашь три рубля на мероприятие?- на что Маргулис отвечал гневной тирадой.

— Откуда у меня такие деньги? У меня двое маленьких детей, и жена не работает. Нет, я не участвую.

    Однако вечером, когда после визита в магазин в укромном уголке казармы мы готовились к мероприятию, он обязательно крутился где-то рядом и поглядывал в нашу сторону, пока у кого-нибудь не выдерживали нервы.

— Ну ладно, Маргулис, неси свой стакан.

    И тут же Маргулис присоединялся к коллективу. Впрочем, его участие было весьма кстати. Народ подобрался непьющий, и одолеть бутылку без его помощи было бы трудно.

    Этот Маргулис знал, кажется, все: нехитрое меню солдатской столовой, тему занятий, политические новости. Мне, как отказнику в законе он доверял больше других, и под большим секретом сообщал новости от вражьих голосов, которые внимательно прослушивал, уединившись с карманным радиоприемником в укромном месте во дворе части. В нашем небольшом партизанском соединении он выполнял функции разведчика.

    После распития очередной бутылки водки мы приступали к обсуждению политических событий и предполагаемого дня окончания сборов. Но основное время посвящалось рассказам о некоем Фиме Токаре. С двумя из моих собутыльников он успел поработать раньше, а еще с одним работал в настоящее время. Маргулис вместе с Токарем не работал, но тоже его прекрасно знал, потому что в городе Черновцы наш разведчик знал все. Я бы не останавливался так подробно на историях о Фиме Токаре, просто спустя короткое время нас сведет судьба, и он станет одним из главных героев моего повествования.

    Фима Токарь закончил в Липецке институт, потом из-за болезни матери отмотался от распределения и прибыл в родной город. Свою трудовую деятельность в Черновцах он начал в вычислительном центре «Машзавода» в качестве рядового программиста. На работе сначала все складывалось неплохо, пока не произошло одно досадное происшествие. Вычислительный центр располагался на периферии завода на первом этаже одного из зданий. В какой-то летний день во вторую смену отмечался день рождения одного из сотрудников центра. Фима много выпил и захотел в туалет. Уже стемнело. Не долго думая, он вылез через окно и стал мочиться на аккуратно подстриженные кустики и клумбы. За этим занятием его и застал недавно назначенный директор завода с необычной для Черновцов фамилией Фотокакис. В тот день он работал допоздна в своем кабинете, а потом как в том анекдоте про Рабиновича решил пойти по цехам. Когда он проходил мимо вычислительного центра, то заметил Фиму в позе, которая однозначно указывала на производимое им действие. Директор приблизился к Фиме сзади и потребовал прекратить процесс мочеиспускания. На его требование Фима резонно ответил, что он еще не закончил и что лишняя влага растениям не помешает. После подпития Фима становился невероятно храбрым. Тогда директор ненавязчиво спросил, знает ли наш герой, с кем он разговаривает. Фима повернулся и мгновенно от ужаса сразу протрезвел. Директор поинтересовался, в каком подразделении и в какой должности работает Фима, и направился в вычислительный центр. Предупредить своих коллег о визите начальства Фима не мог. Чтобы не усугублять свою вину, возвращаться через окно он не стал и поплелся за директором, который и застал сотрудников ВЦ в самом разгаре веселья.

    Последствия неуместного мочеиспускания были самыми ужасными: начальник ВЦ получил выговор, с работников, работающих в тот злополучный день во вторую смену, была снята прогрессивка за квартал. Но больше всех пострадал Фима Токарь. Директор выяснил, что как программист Фима не представляет большую ценность для завода, и уволил его. В приказе по заводу говорилось: Уволить инженера ВЦ Токаря Ефима Лазаревича с занимаемой должности из-за несоответствия служебному положению, пьянства в рабочее время и за справление естественных потребностей на зеленые насаждения. Потом Фима устроился на работу в статуправление, где в то время работал другой мой временный собутыльник. И на новом месте Фиме также не удалось сделать карьеру, и помешала ему в этом, как ни странно, любовь к книгам. Начало восьмидесятых годов запомнилось многим повальным коллекционированием книг, и наш герой не был исключением из общего правила. Особенно котировались книги иностранных авторов, которые печатались небольшими тиражами в одной из типографий Кишинева. Потом большая часть тиража направлялась в другие республики, но некоторое количество книг поступало в сельские районы солнечной Молдавии для повышения культурного уровня населения, в которых они не пользовались большим спросом. Этим обстоятельством пользовались некоторые книжные фанаты из города Черновцы. Они делали набеги на расположенные недалеко сельские районы братской республики и скупали весь дефицит.

    В один из рабочих дней одна супружеская пара собиралась совершить такой набег и взяла с собой Фиму, который по этому случаю отпросился с работы под предлогом необходимости дежурства после операции у постели тяжелобольной тетушки. Тетушка действительно находилась в больнице, но бескорыстная любовь к источнику знаний была сильнее, чем любовь к родственнице. Сердобольный начальник поверил Фиме и разрешил ему один день не выйти на работу, тем более, что его присутствие на рабочем месте, не приносило статуправлению особой пользы. И вот началось это увлекательное путешествие. Набег на первые две молдавские деревни оказался достаточно успешным, Фима приобрел по номиналу несколько дефицитных книг. Успех вдохновил Фиму на новые подвиги. Но в третьей деревне любителей книг ждало разочарование. На двери книжного магазина висел ржавый амбарный замок, а рядом с дверью объявление на молдавском и русском языках сообщало о часах работы, и в соответствии с ним магазин должен был в данный момент работать. Возмущенный до глубины души грубым нарушением трудовой дисциплины Фима, проявив незаурядные способности к сыску, нашел дом, где жила продавщица из книжного магазина, подошел к калитке и стал ее звать. Но никто не откликнулся. Дом находился в глубине двора за стеблями кукурузы и подсолнечника. Фима толкнул калитку, и она открылась. Осторожные более опытные знакомые остались на улице, а Фима решительно направился к дому. Никакая сила не могла остановить его на пути к заветному дефициту. Он не знал тогда, что, как в амазонской сельве, его подстерегает опасность, которая существенно изменит его дальнейшую жизнь. Когда он приблизился к дому, со злобным рычанием на него выскочила собака. Позабыв про книги, Фима побежал. Собака преследовала его до самой калитки и успела два раза укусить его за ноги и порвать брюки. Первую помощь раненому оказал фельдшер деревенского медпункта, он промыл и перевязал раны. Понятно, что так удачно начатая экспедиция на этом неприятном инциденте закончилась. Знакомые доставили Фиму в черновицкую больницу, где ему наложили несколько швов. Через пару дней Фима вышел на работу, и его начальник выяснил, что Фима не только не сидел в больнице у изголовья любимой тетушки, а мотался по деревням соседней республики в поисках заветного дефицита. За обман доверия и прогул Фима был снова уволен на этот раз и из статуправления. Но его беды на этом не кончились. Ему сделали укол от столбняка и теперь ему предстояли уколы от бешенства. Бедный Фима направился уже общественным транспортом в ту самую молдавскую деревню, чтобы взять свидетельство о том, что покусавшей его собаке была сделана прививка от бешенства, но был вторично изгнан с позором на этот раз уже хозяйкой дома.

    Потом он устроился на вычислительный центр завода «Электронмаш» и о его приключениях на нем рассказал третий участник нашей компании, который работал с Фимой как раз во время наших сборов. Об одном розыгрыше бедного Фимы его коллегами по ВЦ я хочу рассказать, потому что он был проведен, по моему мнению, гениально. Исполнителям понадобился незаурядный интеллект, фантазия и знание особенностей характера нашего героя. Несмотря на печальные события, закончившиеся его увольнением, Фима не изменил своей страсти к коллекционированию книг, и эта его страсть легла в основу розыгрыша. У одного из программистов ВЦ, назовем его для определенности Марком, умер дядя и оставил племяннику вместе с квартирой большую библиотеку. И вот в один из дней перед получкой Марк попросил у своих коллег одолжить ему 20 рублей. Все под разными предлогами отказали. Тогда Марк просит эту сумму у Фимы. Но и он тоже отказал дать деньги в долг. Фима объяснил, что недавно женился, поэтому понес большие расходы, и свободных денег у него нет. Тогда огорченный Марк заявляет, что завтра он вынужден принести и продать из бывшей дядиной библиотеки книги по номиналу на общую сумму в 20 рублей. Но главным условием сделки является то, что книголюб, желающий приобрести книги, покупает всю упакованную в бумагу стопку книг на эту сумму как кота в мешке, не зная ни авторов книг, ни их названия.

    На следующий день в обеденный перерыв Марк кладет в ВЦ на стол упакованную в газету и перевязанную бечевкой стопку книг. Глаза всех работников бюро программирования устремлены на книги. Марк предлагает Фиме купить книги, но осторожный Фима опасается подвоха и не решается на покупку. Кроме того, таких денег у него с собой нет, так как семейные финансы контролируются супругой. Она выдает Фиме деньги только на обед и транспорт, то есть на билеты на троллейбус. Наконец, один из программистов соглашается на сделку и дает Марку 20 рублей. Начинается торжественное снятие упаковки, и перед глазами Фимы появляются новые в красочных обложках книги. И чего там только не было: Апдайк, Воннегут, Шекли, братья Стругацкие и другие дефицитные книги. Производится подсчет общей стоимости по ценам на обложках книг. Общая стоимость книг составляет 20 рублей 60 копеек. Фима в шоке. За каждую книгу на книжной толкучке в воскресенье около гостиницы Черемош, можно получить два или даже три номинала. Правда, потом уже тихо без свидетелей состоялся обратный обмен, дефицитные книги и 20 рублей вернулись к прежним владельцам. Но Фима, понятно, об этом не знал.

    Прошло уже две недели, но бедный Фима все не может простить себе, что упустил такую выгодную сделку. Перед авансом Марк снова жалуется на отсутствие денег и снова просит одолжить ему двадцать рублей и снова все коллеги под разными предлогами ему отказывают. Огорченный Марк заявляет, что завтра он вынужден принести следующую стопку книг и продать ее на тех же условиях. Пауза в две недели была выдержана, чтобы осторожный Фима ничего не заподозрил. Ситуация, когда у человека перед получкой или авансом заканчиваются деньги, выглядит вполне правдоподобно. Вечером Фима вводит в курс дела свою жену, контролирующую семейный бюджет, и после длительных и тяжелых переговоров получает ее согласие на покупку и нужную сумму. Перед мысленным взором Фимы возникает радужная картина: он в воскресенье на книжной толкучке удачно реализует купленные у Марка книги за три номинала и с прибылью гордо возвращается домой. На работе повторяется картина двухнедельной давности. В обеденный перерыв на столе снова лежит стопка книг, упакованная в газету, и снова Марк предлагает ее купить за 20 рублей. Кто-то делает вид, что собирается совершить покупку, кто-то начинает рыться в кошельке, но Фима опережает всех. С двадцатью рублями и со словами:«Нет уж, позвольте, господа, теперь моя очередь» Фима попадает в тщательно подготовленную ловушку. Трудно представить себе ту гамму чувств, которую он испытал, когда развернул бумагу. Все программисты с повышенным интересом смотрели на выражение его лица, когда он перебирал книги: «Как закалялась сталь», «Первые радости» Федина, сборник стихов и поэм Леси Украинки естественно на украинском языке и другие подобные, не имеющие никакой ценности на книжной толкучке. Самой ценной книгой был роман Вениамина Каверина « Два капитана», который тоже не котировался среди книголюбов.

    Спустя какое-то время, когда мы с Фимой уже работали вместе, я спросил его про этот розыгрыш.

    Да, Борисыч, это было - грустно констатировал Фима – обманули меня эти гады. Потом с трудом сдал эти книги в букинистический магазин за двенадцать рублей.

    Во время рассказов о Фиме Токаре с таинственным видом появился наш разведчик Маргулис и шепотом сообщил, что нас собираются на следующий день на четыре дня раньше отправить домой, а в приписное свидетельство напишут, что мы полностью отбыли сборы. Информация выглядела вполне правдоподобно. Зачем переводить на нас перловку и картошку, когда их с большим эффектом можно использовать для откорма свиней и кур. Но теперь надо было возвращаться домой своим ходом. Мы отыскали в деревне, расположенной рядом с воинской частью, небольшую автобусную станцию, с которой рейсовые автобусы отправлялись в областной центр Ивано Франковск. На наш вопрос, заданный местным жителем о времени отправления очередного автобуса, они резонно ответили: вам сказать по нашему времени или по времени москалей. Несмотря на развернутый рядом ракетный дивизион, защищающий жителей деревни от воздушных ударов возможного противника, москалей они не любили. Подошел автобус, и мы спустились с холодных Карпатских гор в Ивано Франковск, а потом поездом поехали в Черновцы, где уже во всю властвовала весна. Проведя с пользой для своей семьи, заработанные честным трудом, отгулы, я вышел на работу и был сразу вызван главным инженером.